Следствия экспрессивных реакций
В роли главных
соперников когнитивной интерпретации
эмоций выступают концепции, акцентирующие
важность телесных реакций в протекании
эмоциональных переживаний. Эти идеи не
являются новыми
Уже более столетия
некоторые биологи, физиологи и психологи
считают, что чувства в значительной
степени, если не полностью, зависят от
телесных реакций — мышечных, висцеральных
и т. д. Ч. Дарвин высказал эту позицию в
своем вышедшем в 1872 году труде «Выражение
эмоций у людей и животных», утверждая,
что «большинство наших эмоций столь
тесно связано с их выражением, что они
едва ли существуют, когда тело остается
пассивным» (цит. по: Buck,
1980, р. 812). Хорошо известным примером
этого направления мысли является
классическаятеория эмоций Джеймса—Лате.Она получила свое название по именам
американского философа-исихолога У.
Джеймса и датского психолога К. Ланге,
независимо друг от друга выдвинувших
сходные идеи около ста лет назад. Я буду
рассматривать данную концепцию и взгляды
ее современных сторонников по меньшей
мере по двум причинам: во-первых, она
поможет читателю лучше понять процессы
формирования чувства гнева и, во-вторых,
она подвергает сомнению широко
распространенное убеждение в
психологической благотворности выражения
чувств. Ниже предлагается краткое
описание теории Джеймса—Ланге, основанное
на работах Джеймса.
Теория эмоций Джеймса—Ланге
Сперва телесная
реакция, потом эмоция.Уильям Джеймс
начинает с резкого расхождения с обычными
взглядами на природу эмоций (и с уже
описанным когнитивистским теоретизированием).
Большинство людей (как и когнитивные
теории) считают, что эмоции порождаются
интерпретацией личностью психологически
значимой ситуации. Оценка или атрибуция,
как полагают, определяет, какие возникают
эмоции и какие совершаются действия. В
противоположность этому Джеймс доказывал,
что «телесные изменения следуют
непосредственно за восприятием
возбуждающего факта, а наше переживание
этих изменений и есть эмоция». Он хорошо
понимал сенсационность своей концепции.
Здравый смысл
говорит, что, потеряв наше состояние,
мы переживаем и плачем; увидев медведя,
пугаемся и спасаемся бегством; будучи
оскорблены соперником, приходим в ярость
и наносим ему удар. Защищаемая здесь
гипотеза предполагает, что такая
последовательность процессов неверна…
и что более рациональным было бы считать,
что мы огорчаемся оттого, что плачем,
приходим в ярость потому, что бьем
другого, боимся потому, что дрожим… Без
телесных состояний, следующих
непосредственно за восприятием, последнее
было бы по форме чисто когнитивным
процессом, бледным, бесцветным, лишенным
эмоциональной теплоты. Мы в таком случае
могли бы, увидев медведя, решить, что
лучше всего обратиться в бегство, будучи
оскорблены, счесть справедливым нанести
удар, но мы фактически не ощущали бы при
этом страха или негодования (James, 1890, р.
449- 450).
В общих чертах,
теория Джеймса постулирует четыре фазы
в развитии эмоционального состояния:
1) воспринимается событие; 2) нервный
импульс передается от центральной
нервной системы к мышцам, коже, внутренним
органам; 3) ощущения, возникающие
вследствие изменений в этих частях
тела, передаются обратно к мозгу; 4) эти
обратные импульсы воспринимаются в
коре мозга и в сочетании с восприятием
первичного импульса продуцируют
«отнесенное к объекту эмоциональное
состояние» (objcct-emotionally-felt)
(см.:AdelmannandZajonc, 1989,p.
253). Здесь мы видим четкое отличие от
рассмотренных выше когнитивистских
интерпретаций. А именно, эмоциональные
состояния порождаются не теми или иными
оценками событий, но нашими телесными
реакциями на эти интерпретации. Мы
боимся, потому что убегаем, и мы чувствуем
ярость, потому что наши мышцы напряжены,
наши кулаки сжимаются и мы скрежещем
зубами.
Не только
висцеральные реакции.Как хорошо
известно, некоторые ученые, например
великий физиолог У. Б. Кэннон, подвергали
теорию Джеймса—Ланге критике по ряду
причин, и в том числе за чрезмерную
сфокусированность на висцеральных
реакциях. Кэннон отмечал, в частности,
что внутренние органы не являются
достаточно чувствительными и изменения
в них происходят слишком медленно, чтобы
быть основой часто быстро развивающегося
и быстро изменяющегося эмоционального
состояния. На самом деле, однако, Джеймсне считалвнутренние органы
единственными детерминантами эмоциональных
состояний
Хотя в его более поздних
комментариях к своей теории и акцентируется
роль висцеральных факторов, он отмечал,
что изменения в мышцах, дыхании и даже
коже имеют важное значение для развития
эмоциональной реакции. «Может ли
кто-нибудь представить себе состояние
гнева,— писал Джеймс,— и не вообразить
при этом..
прилив крови к лицу, напряжение
мышц, сжатие зубов?» (цит. по:AdelmannandZajonc, 1989,p. 252). Таким образом,
согласнополной теории Джеймса—Ланге
именно целостный комплекс физиологических
и мышечных реакций, а не только лишь
висцеральные изменения, продуцирует
специфические эмоциональные состояния.
Сравнимы ли фрустрации и оскорбления
Некоторые авторы
утверждали, что фрустрации являются
лишь слабыми подстрекателями к агрессии
и, следовательно, намного менее важными
ее источниками, нежели оскорбления и
угрозы «я» личности. В поддержку своей
позиции они ссылаются на эксперименты,
в которых было показано, что испытуемые
становятся значительно более агрессивными,
подвергаясь оскорблениям, нежели в том
случае, когда блокируется достижение
ими своих целей (см., например: Buss,
1963, 1966, а такжеBaron, 1977).
Однако если именно
неудовольствие от фрустрации продуцирует
агрессивную тенденцию, мы не можем
сделать никакого подобного заключения
о фрустрации в общем. Некоторые оскорбления
могут не вызывать каких-либо серьезных
негативных эмоций, некоторые барьеры
на пути к цели определенно могут
возбуждать негодование, злость и гнев.
Значение имеет степень порождаемого
негативного аффекта, а не то, чем он
обусловлен — оскорблением или фрустрацией.
В самом деле, я могу пойти даже дальше
и утверждать, что и то и другое —
оскорбления и фрустрации — суть
подстрекатели к агрессии, ибо возбуждают
неприятные переживания.
РЕЗЮМЕ
В главах 1-й части
этой книги обсуждаются наиболее важные
причины, обусловливающие эмоциональную
агрессию, начиная с фрустраций. Доллард
и его коллеги предложили наиболее широко
известную версию концепции «фрустрация
— агрессия», согласно которой фрустрации
порождают агрессивные тенденции. Если
эту несколько устаревшую концепцию
изложить в более современных терминах,
то основной ее тезис состоит в том, что
барьеры на пути к ожидаемым целям
порождают стимуляцию к эмоциональной
агрессии. В дальнейшем психологи
отмечали, что фрустрации возбуждают
различные тенденции, лишь одна из которых
является агрессивной. Это предполагает,
что люди могут научиться либо тому, что
на фрустрации можно реагировать
неагрессивным поведением, либо тому,
что агрессивные реакции на фрустрации
«окупаются» (приносят пользу, какие-то
выгоды). Концепция «фрустрация —
агрессия» в основном, однако, предполагает,
что научение лишь модифицирует связь
между фрустрацией и агрессией, но не
определяет ее.
Многие из возражений,
выдвигавшихся против этой формулировки,
могут быть устранены посредством
вдумчивого применения анализа,
проведенного Доллардом и его коллегами,
особенно если мы вспомним, что фрустрация
случается, когда предвосхищаемых
удовольствий не получают, и интенсивность
возникающей стимуляции к агрессии прямо
пропорциональна степени удовлетворения,
которое ожидалось. Таким образом, в то
время как критики доказывали, что только
нелегитимные, или «произвольные»
(намеренные), фрустрации продуцируют
агрессивные реакции, подобные реакции
на «непроизвольные» фрустрации могут
отсутствовать, по крайней мере частично,
потому что фрустрированные люди не
предвосхищали удовольствия от достижения
своих целей или не рассчитывали на
полную их реализацию. Теоретически,
следовательно, они не были достаточно
сильно фрустрированы. Возможно также,
что фрустрированные люди могли подавлять
какие-либо агрессивные тенденции в
случае «легитимного» блокирования
достижения их целей, если они думали,
что за агрессивное поведение в этих
обстоятельствах они могут подвергнуться
наказанию (или, по крайней мере, вызвать
социальное неодобрение).
Формулируя тезис,
который будет развит более подробно в
главе 3, я считаю, что фрустрации порождают
агрессивные тенденции лишь в той мере,
в которой они переживаются как негативные
эмоции. Неожиданная неудача в достижении
предвосхищаемых удовольствий переживается
как намного более сильная неприятность
сравнительно с ожидаемой неудачей в
получении вознаграждения. Данное
положение может также служить объяснением
того, почему атрибуции фрустрированных
людей могут влиять на вероятность их
агрессивного поведения. Если мы
приписываем произвольному поведению
фрустратора барьер, который препятствует
нам в достижении наших целей, думаем,
что это поведение направлено против
нас лично, и считаем такое поведение
социально нерелевантным, то испытываемые
нами эмоции, связанные с невозможностью
достижения наших целей, существенно
усиливаются. С этой точки зрения,
конкуренция может продуцировать
агрессивные тенденции; действительно,
часто так и бывает, потому что соперничество
вызывает неприятные эмоции. В тех
случаях, когда агрессия не возникает,
другие влияния, такие, как радость победы
и/или удовольствие, получаемое от
активности требуемого условиями
состязания, уменьшают чувство
неудовольствия.
В главе 3 будут
представлены свидетельства, доказывающие,
что люди, как и животные, предрасположены
становиться агрессивными, переживая
неприятные эмоции.
Сомнения
В течение многих
лет большинство руководителей
исправительной системы, а также ученых,
занимающихся социальными проблемами,
были уверены в том, что общество не может
перевоспитать основную часть преступников,
оказавшихся в заключении или иным
способом ограниченных в своих правах.
По их мнению, было наивно рассчитывать
на то, что исправительные учреждения
смогут превратить правонарушителей в
законопослушных граждан.
По-видимому, для
такого пессимизма у них были серьезные
основания. Ведь основная часть результатов
исследований указывает на то, что
программы социальной реабилитации мало
помогают снижению вероятности того,
что выпущенный на свободу преступник
вновь не окажется за решеткой. Причем
эти результаты оказываются справедливыми
независимо от того, были ли они получены
группами исследователей или же отдельными
учеными. Обзор таких работ, выполненный
Робертом Мартинсоном (RobertMartinson), подтверждает этот
вывод. После знакомства с 231 исследованием
программ социальной реабилитации
заключенных он пришел к следующему
выводу: «Помимо нескольких редких
исключений, все проанализированные
мной реабилитационные программы до сих
пор не оказывали никакого заметного
влияния на вероятность повторного
совершения преступлений»1.
______________
1Martinson
(1974), с. 25. Wilson & Herrnstein (1985) также
анализировали исследования, выполненные
в этой области, и также высказывали
сомнения в эффективности программ
психологической реабилитации.
Джеймс Уилсон
и Ричард Гернстейн GamesWilson&RichardHerrnstein), уделявшие особое
внимание программам корректировки
поведения (подобным тем, которые
осуществляли в Орегонском исследовательском
институте Паттерсон и его коллеги),
также пришли к сходным выводам. Например,
они описывали широко применявшуюся
программу корректировки поведения
(первоначально называвшуюся программой
«достижения места», а в настоящее время
чаще называющуюся «моделью семейного
обучения»), в которой специально
подготовленные пары приемных родителей
назначали вознаграждения или наказания
жившим вместе с ними нескольким (обычно
около восьми) правонарушителям-подросткам.
Целью программы было научить этих
трудных ребят убираться в своей комнате,
старательно заниматься в школе и вести
себя в желательной для общества манере.
При этом Уилсон и Гернстейн утверждали
следующее:. По-видимому,
вызывает мало сомнений тот факт, что
система семейного обучения изменяет
поведение подростков, в том числе и
связанное с нарушением законов
Но нет
никаких доказательств того, что она
влияет на вероятность совершения
преступлений через год после ее завершения
или что она оказывает больший эффект
на снижение правонарушений среди
подростков по сравнению с другими
аналогичными программами (Wilson& Herrnstein,
1985, p. 383)
По-видимому,
вызывает мало сомнений тот факт, что
система семейного обучения изменяет
поведение подростков, в том числе и
связанное с нарушением законов. Но нет
никаких доказательств того, что она
влияет на вероятность совершения
преступлений через год после ее завершения
или что она оказывает больший эффект
на снижение правонарушений среди
подростков по сравнению с другими
аналогичными программами (Wilson& Herrnstein,
1985, p. 383).
В силу большого
числа накопленных негативных результатов
многие руководители исправительных
учреждений и ученые-социологи утратили
надежду на возможность социально-психологической
реабилитации преступников. Некоторые
из них даже стали утверждать, что
социологи и психологи ввели сотрудников
исправительных учреждений в заблуждение
своими заявлениями о возможности
перевоспитания преступников.
Алкоголь и агрессия
Кассио: …О ты,
невидимый дух вина, у тебя нет собственного
имени,— мы назовем тебя дьяволом!
…О
боже, зачем люди пускают в свои уста
врага, который похищает их разум? Почему
мы среди наслаждений, удовольствий,
разгула и рукоплесканий превращаемся
в животных!
У.
Шекспир, «Отелло». Акт 2, сцена 3. Пер. А.
Радловой
Последняя тема
моего краткого обзора влияния биологических
факторов на агрессию — это воздействие
алкоголя. Уже давно известно, что поступки
людей могут сильно меняться после
употребления спиртных напитков, что
алкоголь может, по выражению Шекспира,
«похитить их разум» и, пожалуй, даже
«превратить в животных».
Статистика
преступлений выявляет четкую взаимосвязь
алкоголя и насилия. Например, в работах
по изучению взаимосвязи опьянения и
убийств людей алкоголь играл роль в
половине или двух третях всех убийств,
зафиксированных полицией США за последние
годы. Спиртные напитки также влияют на
разного рода антисоциальное поведение,
в том числе и на насилие в семье. По этой
теме в главе 8 отмечалось, что мужчины,
часто потребляющие спиртное, в особенности
сильно пьющие, больше склонны бить своих
жен, чем мужчины, которые пьют реже или
вообще воздерживаются от употребления
алкоголя. Более того, это исследование
также обнаружило, что мужчины, нападающие
на жен, в одном из четырех случаев пили
перед тем, как нанести оскорбление
жене1.
_______________
1Bushman &
Cooper (1990) цитируют труд McDonald (1961),
анализирующий исследования в этой
области. В нем указывается, что «соотношение
убийц, употреблявших спиртные напитки
перед совершением преступления,
колеблется от 0,19 до 0,83, со средним
значением в 0,54». Steele & Josephs (1990) ссылаются
на доклад национальной комиссии о
причинах и способах предотвращения
насилия, утверждавшей, что употребление
алкоголя наблюдалось при совершении
65% убийств. В подробном отчете исследований
Pernanen (1981) показывает, что либо нападающий,
либо жертва или и тот и другой употребляли
алкоголь в половине всех официально
зарегистрированных преступлений. Точно
так же в исчерпывающем обзоре, сделанном
Murdoch и другими (1990), отмечалось, что
употребление алкоголя встречается
гораздо чаще при совершении преступлений,
связанных с насилием, чем при других
видах преступлений. В главе исследований
Kantor & Straus, в Straus & Gelles (1990), прослеживалась
взаимосвязь потребления спиртного и
применение насилия в семье. Данная глава
также дает обзор социологических
исследований агрессивных эффектов от
потребления алкоголя, в том числе насилия
в семье, приведены несколько ярких
примеров социологического анализа
эффекта алкоголя.
Личная предрасположенность Склонны ли убийцы к насилию?
Много лет назад
бывший начальник одного хорошо известного
исправительного учреждения написал
ставшую популярной книгу о том, как в
доме его семьи, располагавшемся на
тюремной территории, в качестве слуг
работали отбывающие срок убийцы. Он
убеждал читателей, что эти люди не
представляли опасности. Скорее всего,
они совершили убийство под влиянием
повышенных стрессовоздействующих
обстоятельств, которыми они не могли
управлять. Это был одноразовый выплеск
насилия. После того как их жизнь стала
протекать в более спокойной и мирной
обстановке, вероятность того, что они
снова прибегнут к насилию, была очень
мала. Такой портрет убийц успокаивает.
Однако характеристика автора книги
известных ему заключенных чаще всего
не подходит людям, сознательно лишающим
жизни другого человека. Большинство
преступников, совершающих убийства,
совсем не похожи на людей, описываемых
автором книги. Напротив, их уголовные
дела фиксируют факты их частого
агрессивного и антиобщественного
поведения. Например, Вольфганг в своей
работе отмечал, что примерно две трети
убийц ранее арестовывались. Причем
наиболее часто за «преступление против
личности». Совершенно очевидно, что они
были антисоциально настроены и склонны
к насилию.
Другие исследования
дают нам примерно такой же образ
преступников-убийц. Когда Миллер
(Miller), Динитц (Dinitz)
и Конрад (Conrad) изучили
«преступную карьеру» большей части
осужденных в штате Огайо за тяжкие
преступления, связанные с насилием
(например, нападения при отягчающих
обстоятельствах), они установили, что
только около 30% этих людей прекратили
преступную деятельность после одного
насильственного преступления.
Исследователи отмечали, что у этих
индивидов в юном возрасте были «личные
проблемы или порочные модели поведения
для подражания», это привело к развитию
антисоциального поведения, которое
часто наблюдалось и в среднем возрасте
(Miller,Dinitz&Conrad, 1982,p.
106).
Такую же картину
мы видим, анализируя жизни мужчин с
высокой степенью агрессивности. В главе
8 отмечалось, что большинству людей,
жестко обращающихся с членами своей
семью, свойственна устойчивая склонность
к насилию, а исследование агрессивных
личностей, обобщенное в главе 5, Доказывает,
что люди, склонные к насилию, могут
прибегать к нему в самых разнообразных
антиобщественных действиях. К сказанному
можно добавить, что, когда социолог Анн
Готтинг (AnnGoetting)
изучила биографии мужчин, убивших в
Детройте с 1982 по 1983 год своих жен или
приятелей своих дочерей, она выявила,
что почти две трети таких преступников
как минимум однажды арестовывались и
до этого преступления.
Катарсис: ослабление побуждений к насилию путем агрессивных выплесков
Традиционные
правила этики не допускают открытого
проявления агрессии и даже получения
удовольствия от ее совершения. Подавление
агрессии начинается с родительского
требования говорить тише, не возражать,
не спорить, не кричать или не мешать.
Когда агрессивная коммуникация
блокируется или подавляется при
осуществлении определенных взаимоотношений
вне зависимости от того, являются ли
они случайными или устойчивыми, люди
вступают в искажающие реальность,
нечестные по отношению друг к другу
. Агрессивные чувства, для
сознательного выражения которых в ходе
обычных взаимоотношений устанавливается
запрет, внезапно проявляются иным
образом в активной и неконтролируемой
форме. Когда же аккумулированные и
запрятанные внутрь чувства обиды и
враждебности прорываются наружу,
предполагавшаяся «гармония» отношений
внезапно нарушается (Bach& Goldberg, 1974,
p. 114-115).
Вентилирующие чувства
Уже в течение
нескольких десятилетий многие
физиотерапевты выступают за открытое
и свободное выражение «агрессивных
чувств», представляя этот подход как
средство от многих социальных болезней.
Сторонники этого подхода, которых я
назвал «вентиляционистами» (Berkowitz,
1973b), утверждают, что
сдерживание эмоций является нежелательным
и вредным для здоровья. Они считают, что
если кто-то начинает нас раздражать, то
нам следует открыто выразить свои
отрицательные эмоции, «высказав этому
человеку все; что мы думаем о нем и о его
поведении». Другими словами по их мнению,
«лучше сразу бросить в обидчика камень,
чем держать его за пазухой», так как в
этом случае мы хотя бы облегчим себе
душу. Если же мы никак не проявим свои
отрицательные чувства, то их интенсивность
станет нарастать. Вспомним строчки из
Уильяма Блейка, которые я цитировал в
первой части: «Враг обиду мне нанес —
Я молчал, но гнев мой рос». Далее,
сторонники этого подхода убеждают нас
в том, что, когда мы выражаем свои эмоции,
мы снижаем вероятность того, что наш
организм испытает вредные последствия
сдерживания агрессии. Некоторые
исследователи рассматривают сдерживание
проявления агрессии в качестве причины
развития болезней сердца (например:Gentry, 1985;Spielberger,Krasner&Solomon,
1988) и утверждают, что внутреннее подавление
отрицательных эмоций пагубно сказывается
на здоровье человека.
Я уверен в том, что
вы знакомы с этим предписанием по
сохранению физического и психического
здоровья. Много лет тому назад одна
ученая-психолог изложила эту идею в
следующих простых выражениях:
Когда гной
накапливается и образует абсцесс, этот
нарыв должен быть вскрыт и прочищен.
Если этого не сделать, то инфекция может
распространиться по всему организму.
…Тоже самое следует делать и с нашими
чувствами. Все, что в них есть негативного
— обида, страх или раздражение, должно
выводиться наружу без остатка. В противном
случае эти отрицательные эмоции могут
нанести вред здоровью человека (Baruch,
1949, р. 38-39).
Идея, основанная
на использовании такой аналогии, кажется
простой и понятной; остается лишь
выяснить, насколько она справедлива.
